Проблема источников и методология исследования

Сложная структура аналитики феноменов повседневной жизни предполагает, что ее культурно-символическое значение выходит за собственные пределы, формирует незамкнутое пространство, в котором возможен постоянный процесс культурной коммуникации . Такой исследовательский сюжет рассматривает повседневность как устойчивую жизненную основу, направленную на систематизацию обыденных условий социальной реальности.

Очевидно, что структура повседневности определяется уникальной идентичностью каждого человека, но социальные, экономические и политические маркеры объективно задают своеобразную матрицу повседневности: крестьянин привязан к циклическим процессам окружающего мира, постоянному режиму работы; житель крупного городского центра имеет больший выбор в проведении времени, но житель маленького города (paese), такого характерного для Италии, имеет свою специфику, нашедшую отражение в паттернах национального самосознания.

Оказывается, например, что «любовь к деревне» не столько дань итальянской традиции аграрного общества, сколько результат политико-социальных трансформаций XIX века (см. об этом подробней в п. 2.2.). Такие трансформации традиционной системы отношений рассматриваются в науках о культуре как данность или как следствие, но их причины изучаются крайне редко.

В каждую историческую эпоху образуются своеобразные пределы повседневной жизни, отличающиеся своими ментальными характеристиками в каждой стране. Исследователь Н. В. Розенберг полагает, что структурные составляющие повседневности не обязательно должны осознаваться индивидами или целенаправленно производиться ими .

Все чаще исследователи обращаются к изучению социальной реальности для обнаружения механизмов понимания, восприятия иной культуры, «поскольку именно повседневность ставит различный культурный опыт в равные условия, утверждает возможность существования множественности культурных миров» .

В контексте социально-философского анализа второй половины XX века были выделены четыре элемента повседневности: деятельность, потребность, сознание, способность.

В марксисткой философии и психоанализе доминирует понятие «потребность». Исследования постмодернистов обратились к понятию «способность» обращаются (В. Дильтей, Г. Зиммель и др.); и, наконец, сознание как синтезирующий орган мы видим в работах представителей прагматизма и экзистенциализма.

Лучше изучены культурфилософские концепции сознания и способности (И. Кант), в то время как деятельностый аспект (праксеология) и потребность оставались долгое время предметом социологии за пределами марксисткой философии.

«Категория жизни» наличествует у представителей философии жизни (М. Монтень, В. Дильтей, Э. Гуссерль). Понятие «деятельность» рассматривалось в течениях прагматизма, инструментализма (у Ч. Пирса, У. Джеймса).

Механизмы отличия культур, а именно, единого культурного пространства, разделенного на четыре элемента, становятся более очевидными. Так, феномены повседневности образуют объединяющее пространство, в котором соединяются и функционирую различные маркеры социальной реальности. По мнению Зайцевой Т.А. подобные маркеры повседневности «демонстрируют общее и особенное в культурах, обозначая основные узлы противоречий, связанных, с одной стороны, с тенденциями к унификации и нивелированию отдельных культур, а с другой - с подчеркиванием уникальности и неповторимости культурного опыта» .

Трудности в определении повседневности (как понятия) приводят к неоднозначности подходов к ее изучению и оценок значимости. Б. Вандельфельс отмечает, что понятие повседневности и сама повседневность - абсолютно разные вещи . Так же, при изучении социальной реальности, возникает и другая проблема - терминологическая неясность в определении повседневного, бытового. В работе «Повседневность как плавильный тигель рациональности» Б. Вандельфельс отмечает особый характер рациональности повседневности, что делает ее столь сложной для изучения. Она (повседневность) одновременно фундаментальна («разлита» по всей жизни человека и общества) и постоянно «ускользает», как будто отсутствует, так как все обычное и привычное сложно заметить в отличие от редкого, феноменального, нарушающего обыденность .

Историко-философский анализ повседневности не позволяет сделать заключающие выводы, касающиеся разработки проблем повседневности. Во-первых, проблема повседневности поставлена не достаточно четко, и большое количество дефиниций не дает целостного представления о сущности данного явления. Во-вторых, большинство философов подчеркивают негативные аспекты повседневности. В-третьих, в рамках современной науки и в русле таких дисциплин, как социология, психология, антропология, история и др., проведенные исследования повседневности касаются, прежде всего ее прикладных аспектов, в то время как ее сущностное содержание остается вне поля зрения большинства исследователей.

Многие исследователи пишут о невозможности рассмотрения повседневности с точки зрения цельного пространства. «Он (феномен повседневности) дифференцирован по различным признакам и основаниям, в качестве которых выступают социокультурные, региональные, экологические, экономические и политические маркеры» . Поэтому важно рассматривать различные поля и анклавы социальной реальности, типы индивидуального опыта и различия повседневных практик для создания наиболее общей картины повседневности.

Наиболее дискуссионной проблемой нам представляется вопрос об источниках изучения повседневности. Современный этап источниковедения характеризуется широким использованием и вовлечением в поле научного исследования архивных документов, статистических данных и, так называемых, источников «устной истории» , благодаря которым складывается определенная картина настроений в обществе в транзитивные периоды и помогает оценить характер социально-экономических измененийчерез призму восприятия субъектов повседневности. Однако, интерес к источникам личного происхождения не отрицает привлечения традиционных (в том числе официальных) письменных памятников эпохи. Публикации, недоступные ранее широкому кругу исследователей, помогают по-новому осветить многие проблемные вопросы феномена повседневности. Однако, их количество можно признать недостаточным, а «разбросанность» методологических оснований не позволяет создать устойчивую единую базу фактических знаний, которые смогли бы объединить отдельные элементы в единую концептуальную схему.

Еще одну группу источников составляют материалы периодических изданий (особенно региональных), в которых описаны реалии социальных условий, проблемы обеспечения населения, качества производства промышленных и продовольственных товаров, уровня организации досуговой деятельности, а также другие аспекты повседневности. «Особенность прессы как источника заключается в сложности ее структуры и разнообразии жанров. Газетный материал включает в себя самую различную по происхождению и содержанию информацию: официальные сообщения и законодательные акты, публицистику и письма, хронику и заметки-отчеты, репортажи и интервью, объявления и беллетристику и пр.» Весьма специфичным являются фольклорные материалы и элементы традиционной культуры, отражающие особенности бытового поведения народа. И.Б. Орлов пишет, что «в пословицах и поговорках отражается огромное количество стереотипов поведения и навыков, вызывающих «автоматические» реакции людей на жизненные ситуации».

Сложности, с которыми сталкивается современный исследователь повседневности, концентрируются вокруг нескольких аспектах:

Во-первых, достаточно сложно рассмотреть феномены повседневной реальности через призму философского, социального и культурологического знания в полном объеме. В поиске фундаментальных структур повседневности, задающих порядок социального поведения, возникает проблема большого количества методологических оснований, трактующих свое понимание повседневности и ее порядка. Несмотря на достаточное количество фактического и методологического материала, проблема непереведенных источников усложняет процесс исследования.

Во-вторых, структуры повседневности не являются статичными, а находятся в постоянном изменении и в каждую историческую эпоху социальная реальность будет отлична от предыдущей. «Несмотря на констатируемую многими авторами устойчивость повседневности, ее историческую инертность, структуры повседневности изменяются от эпохи к эпохе».

В-третьих, исследование образов повседневной культуры другой страны осложняется стереотипным пониманием одного и того же процесса, но по-другому функционирующему в рамках другого культурного пространства.

Современному исследователю необходимо изучать все имеющие в его распоряжении научные источники, использовать потенциал не только архивных документов и свидетельств, но и фольклорных мотивов, фиксирующихся в повседневной культуре