Киберутопизм vs. интернетоцентризм

В процессе существования Интернета бок о бок с обществом происходит глубокая трансформация власти, которая теперь окончательно переходит в область производства и распространения культурных кодов и информации. Сетевые коммуникации приобретают слишком большое значение в современности, вступая в статус полной имманентности миру, поскольку архитектура сети предполагает ее функционирование вплоть до уничтожения последнего подключенного к ней компьютера. Контроль сети становится рычагом, который способен превращать интересы и ценности в руководящие принципы, вплоть до возведения в статус идеологии. М. Кастельс считает, что о свободе в контексте современного состояния Интернета говорить вообще не имеет смысла, поскольку «в действительности она никогда не дана, это постоянная борьба, способность предопределять независимость и осуществлять демократию в любом социальном контексте», тем не менее, он сохраняет определенный оптимизм, считая Интернет средством объединения людей и потенциальной площадкой для выравнивания фундамента демократизации.

На самом деле прямая и жесткая цензура - это крайняя мера. Правительства, желающие сохранить контроль, непременно должны прибегать к более изощренным и менее очевидным мерам. Интернет действительно лишь кажется неконтролируемым, происходит это обычно в случаях узкого определения контроля через жесткость. Такой подход соблазнителен и многие до сих пор пребывают в плену иллюзии о бесконтрольности киберпространства, где граждане одержали победу, при этом совершенно забывая об эффективности традиционных методов контроля, до сих пор применяемых государствами.

Е. Морозов, говоря о такой иллюзии, обозначает ее как киберутопизм, критикуя, в том числе взгляд М. Кастельса на эмансипирующую природу сетевых коммуникаций. Цифровая горячка 1990-х годов во многом объясняется выросшим и осевшим в университетах поколением хиппи, увидевшем в Интернете возможность совершить то, что им сами не удалось в 60-х гг. Также вводится термин «интернетоцентризм», полагаемый столь же ошибочным, как и киберутопизм; суть его заключается в исключительной озабоченности вопросом «Как?», в то время как киберутопизм занят вопросом «Что?» Морозов Е. Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети. - М.: АСТ, Corpus, 2014. - 570 c. // URL: http://readli.net/chitat-online/?b=342735&pg=3 [дата обращения: 04.05.16]. Обе позиции ведут в никуда, пока мы исходим из ложных посылок киберутопизма и пользуемся совершенно непригодными методами интернетоцентризма, реальность остается в стороне, а нам достаются иллюзии как единственный возможный продукт такого симбиоза.

Образы двух наиболее ярких антиутопий XX в., видимо, способны объяснить суть современного авторитаризма сетевой структуры. Ригидность мышления этих концепций, взятых в отдельности, зачастую приводит как к неразличению хакслианских элементов в диктатуре, так и оруэлловских - в демократии. Как писала Н. Кляйн, «Китай внешне становится похож на Запад («Старбакс», «Хутерс», крутые мобильные телефоны), а Запад становится похожим на Китай в менее заметных чертах (пытки, несанкционированное прослушивание переговоров, бессрочное содержание под стражей)».Очевидно, что большинство современных диктаторов готовы расстаться с образом мира Оруэлла, поскольку второй путь предполагает значительное удешевление расходов на контроль. Власть в лице государственных структур в современном мире уже не так жаждет крови; простое отвлечение людей в перспективе может принести гораздо больше денег, чем практики арестов, слежки и цензуры. Зачем Старшему брату следить за гражданами, если они увлеченно следят за коллизиями «Старшего брата» на экране?

Тем не менее, «развлекательный» контроль вовсе не является единственной формой авторитарной политики. Наивный киберутопизм снова и снова воспроизводит мысль о том, что необходимость в цензуре загоняет авторитарные режимы в угол, так как они страдают от экономический последствий, по причине несовместимости цензуры с глобализацией, либо не используют ее и рискуют получить революцию. Очередная иллюзия рисует образ каждый раз недалекого будущего, в котором авторитарные правительства не могут существовать без информационных технологий, причем они все равно падут, потому что граждане выйдут на улицу требовать честные выборы: но проблема заключается в том, что кроме КНДР не существует ни одного авторитарного государства, которые не приняли Интернет. Подобная «дилемма диктатора» кажется привлекательной по причине вездесущего ригидного мышления и склонности к переживанию иллюзий, так как допускается невозможность тонкой фильтрации, поощряюшей деятельность в сети, способствующую экономическому росту, и одновременно пресекающую политическую деятельность, хотя такая фильтрация не является чем-то невероятно сложным. Технологии web 2.0 и переход к новым медиа запускают механизмы настройки, с течением времени становящиеся все более тонкими и незаметными. Самый наглядный пример - контекстная реклама, использующая технологии формирования облака ключевых слов, особенно любит сейчас этим заниматься Google: их почтовый робот самостоятельно сканирует переписку, выявляет в ней ключевые слова и затем формирует рекламные блоки, рассчитанные на каждого пользователя в отдельности. Facebook поступает еще более изозщренно, пытаясь эксплуатировать присущий современному человеку нарциссизм - он анализирует «лайки», поставленные его друзьями. Теперь точно так же можно представить системы цензуры, индивидуально подогнанные в соответствии с их семантическими портретами.

Еще одной причиной незаметности контроля и цензуры может являться то, что их осуществляют не правительства. В большинстве случаев достаточно лишь заблокировать доступ к какой-то конкретной записи в блоге, но гораздо проще ее удалить, а поскольку у правительств таких полномочий формально нет, это могут делать компании, владеющие веб-платформой. Контроль сети в соответствии с заранее разработанным набором рекомендации - мечта любого правительства; компании прекрасно знают поля, на которых трудятся, они успешнее справятся с искоренением нежелательного и, что крайне важно, ни один пользователь не может приказать таким компаниям, апелляции к свободе здесь не имеют смысла. Правда, в данном случае транснациональные корпорации выглядят немного лучше, чем компании, работающие в авторитарных странах, но все равно сама структура сети содержит слишком много узлов, и чем больше посредников при распространении информации, тем больше возникает моментов, когда эту информацию можно исказить.

Посещение Интернета не было безопасным никогда, стремительное распространение социальных медиа только ухудшает ситуацию, потому что теперь практически вся производимая нами информация теряется в ее непрерывно растущих объемах. Такое положение все-таки можно назвать безопасностью - но лишь безопасностью благодаря безвестности. Все, что попадает в сеть остается, там навсегда, как гласит знаменитый отчасти шуточный, но от этого не менее глубокий тезис. Любой человек оставляет за собой след, к тому же, само устройство новых медиа редко пытается скрыть информацию участников от всех прочих, дабы не возводить много коммуникативных барьеров. Все большее число видов человеческой деятельности пропускается через медиа, вливаясь в цифровой мир. Отсюда следует, как уже было отмечено, что возможность регистрации поведения огромных контингентов населения легко может быть зарегистрировано и обработано тем или иным способом. Современные методы анализа аккаунтов социальных сетей позволяют с высокой долей достоверности определять возможных преступников; по этому причине в настоящее время маньяки, вопреки распространенному мнению, стараются избегать социальных сетей, но в то же время человек, у которого нет аккаунта, точно так же попадет под подозрение более внушительных масштабов. С помощью метода «группового отпечатка» полиция будет в состоянии просто посмотреть журнал посещений и идентифицировать человека, даже не спрашивая паспорт. Разумеется, можно всячески соблюдать меры предосторожности, но многие следы, которые каждый оставляет за собой, просто не видны невооруженным взглядом, зато вооружением обладает Google, который перекраивает сеть с каждой реконфигурацией поисковых запросов пользователей.

Складывается впечатление, что в сформировавшемся обществе анонимность в ракурсе конфиденциальности и безопасности просто не нужна. Степень насыщения общества информационными технологиями и развитие коммуникационного бизнеса просто не оставляет места для анонимности. У абсолютного большинства пользователей слишком мало возможностей для обеспечения своей анонимности, и, опять же, безвестность выступает в виде достаточно хлипкого, но гаранта. Кроме этого, для многих пользователей анонимность так или иначе является ограничителем повседневного комфорта. Параллельно технологиям контроля развиваются и технологии противодействия, скрытые силы анонимности сопротивляются растущему давлению. К концу XX в. набирает силу движение криптоанархистов, основной тезис которых гласит, что совершенствование технологий и расширение интернет-коммуникаций открывает огромные возможности для компьютерной слежки за людьми, поэтому защитой от такого явления может быть разработка и использование криптографии; среди прочего, криптоанархисты создают обособленные виртуальные сообщества, каждый участник которых остается анонимным до тех пор, пока сам не пожелает себя раскрыть. В своих поисках способов создания и развертывания информационной инфраструктуры, которая не могла бы быть подвержена авторитарному вмешательству, криптоанархизм подстегнул развитие технологий в этом направлении. В результате появились такие феномены, как криптовалюта и даркнет («темная, теневая сеть»). Криптовалюта - это электронный механизм обмена, эмиссия и учет которого децентрализован, функционирование такой денежной системы происходит в рамках компьютерной сети; с распространением технологии криптовалют развивается анонимная торговля. Следует отметить, правда, что полной анонимности эта технология не гарантирует, поскольку даже однократное нарушение мер безопасности может повлечь за собой раскрытие личности, но это, так или иначе, серьезный шаг вперед. Что касается даркнета, он представляет собой частную сеть между доверенными узлами с использованием нестандартных протоколов передачи информации. Конгломерат таких сетей образует специфическую структуру дарквеб («темный, теневой Интернет»). Само собой, развитие технологий подобного рода не может не привлекать внимание со стороны криминальных структур. Как следствие этого внимания, в совокупности с государственной пропагандой создается социальный миф об исключительной незаконности дарквеба как такового, а также всего, что происходит в его границах: сюда относятся торговля наркотиками, оружием, крадеными кредитными картами и т.д. Несмотря на привлекательность дарквеба для подобной деятельности, в этом сегменте можно встретить самых разных людей, объединяет их исходная вера в возможность защиты от авторитарного контроля. Итак, как следует из анализа характера сетевых коммуникаций, в Интернете действует мнимая анонимность, поскольку с одной стороны каждый пользователь обладает возможностью не называть себя, оставаясь анонимным для остальных пользователей, с которыми он коммуницирует в пределах сети, а с другой стороны существуют и постоянно совершенствуются развитые технологии контроля и наблюдения, которые позволяют государственной власти совершенно четко идентифицировать пользователей. Интернет возможно использовать в качестве кластера ускользания, но основная проблема заключается именно в изначальной иллюзии о том, что эти кластеры станут не нужны - по причине якобы демократичной и глобальной сети, выводящей коммуникацию на качественно новый уровень и действительно объединяющей, ломающей механизмы власти. В общем и целом, проект Интернета как «доброй» коммуникативной утопии потерпел сокрушительное поражение, при этом продолжая до сих пор витать в культурном пространстве в качестве соблазнительной, но отравляющей иллюзии. Кроме того, есть еще один аспект, касающийся иллюзии, но о нем следует продолжить уже в следующей главе.