Принцип универсализации в этике дискурса

При всём несогласии Ю. Хабермаса с Дж. Ролзом в их теориях есть немало общих черт, из которых самая важная для данной диссертации - трансформация категорического императива И. Канта. Признавая необходимость применения практического разума для решения моральных вопросов, Ю. Хабермас отчасти ведёт свою этику дискурса от философии И. Канта, отмечая, тем не менее, что практический разум может по-разному использоваться в зависимости от желаемых акцентов (будь то благо, целесообразность или справедливость). Основным для морального субъекта, однако, полагается вопрос "что я должен делать?" (вопрос долженствования, обращенный к индивидуальной воле). По Ю. Хабермасу, долженствование может быть относительным или строгим (у И. Канта долженствование только строгое, остальное - правила умения и советы благоразумия). В повседневности человек сталкивается с проблемами, построенными по схеме наличия цели при неопределённости наилучшего способа её достижения (то, что указано мною ранее в проблеме эмпиричности/предельной теоретичности моральных требований). В таком случае то, что должен сделать человек, - определить этот способ. "Практическое размышление движется здесь в рамках, определенных горизонтом целерациональности (Zweckrationalitдt), причем задача его - найти подходящие технические средства, стратегии или программы" Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность.М. Академия. 1995.С. 9. Найденные средства формируют обусловленный императив (как его называл Ю. Хабермас). Здесь явно прослеживается аналогия с гипотетическими императивами И. Канта. И у Ю. Хабермаса, и у И. Канта такого рода императивы предписывают поступок для реализации того, чего субъект желает достичь (цели). Переходя к более сложным задачам, индивид становится перед проблемами самоопределения и самосознания; он вырабатывает два образа своего "Я": дескриптивное ("Я" какой есть) и нормативное ("Я" каким я хотел бы быть). Определённость установки в отношении нормативного компонента самосознания во многом обуславливает поступки индивида. Тут вопросом его выбора являются не только средства, но и цель в виде некой реализации самости. Но установки в отношении подобных обстоятельств всё ещё являются прагматическими. Другого рода предписания - моральные. Они касаются уже не только индивида и его действий, но и других людей. Когда человек начинает задумываться о том, как его поступки повлияют на остальных (и уж тем более, если ставит это во главу угла), тогда он "ставит вопрос иного рода, а именно моральный вопрос о том, могли ли бы все люди захотеть, чтобы каждый в моем [его] положении поступал согласно той же максиме" Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность.С. 13. Причём, по Ю. Хабермасу, этот вопрос именно моральный, поскольку вопросы этические не столь отмежевываются от личности: другие важны, но важны для "Я" (так, самоидентификация включает в себя внешнюю идентификацию и то, как человек хотел бы выглядеть в глазах окружающих, в его интересах благо того социума, к которому он принадлежит и так далее). Вопрос насколько следование такой-то максиме приемлемо для меня - этический, насколько оно же приемлемо для всех - моральный. И основание в том, чтобы так делали все, в сфере "чистой" морали, заключается в том, что все должны так делать не потому, что так будет хорошо для "Я", а потому, что так будет хорошо для всех. Эти вопросы решаются в двух различных дискурсах: этико-экзистенциальном (вопросы этики) и морально-практическом (вопросы морали, соответственно). Также есть прагматический (эмпирический дискурс), в котором решаются вопросы технического, стратегического применения практического разума.Ю. Хабермас выделяет три способа применения практического разума: прагматический (цель - указание к соответствующему действию), этический (цель - предписание к действию для индивидуального блага, сообразное с личным нравственным обликом), моральный (моральные суждения, иначе говоря, законы нравственности). Эти три способа применения практического разума Ю. Хабермаса можно соотнести с тремя ступенями социальной нормативности у О. Хёффе: прагматическое применение практического разума соотносимо с технической ступенью, этическое - с прагматической ступенью, моральное - с высшей, моральной ступенью социальной нормативной оценки. Все три способа применения практического разума у Ю. Хабермаса задействуют волю индивида: первый (прагматический) - к спонтанным действиям, второй (этический) - к самореализации, третий (моральный) - безотносительно к чему-либо, свободную самозаконную волю саму по себе. Автономная воля, по Ю. Хабермасу, беспроблемно может действовать и в наличной действительности (в том случае, если интенции доброй воли пересилят интенции, продиктованные прагматическими нуждами, например), по И. Канту же применение воли в эмпирической данности проблематично ("разум неумолимо предписывает ряд поступков, которым, может быть, и не будет найдено ни одного примера в действительности" Кант И. Основы метафизики нравственности. // Кант И. Сочинения в 6 т.М. Мысль. 1965.Т. 4.Ч. 2.С. 132-133. , но примеры и не требуются, поскольку предписание разума самодостаточно и в отрыве от представления, демонстрации), Ю. Хабермас объясняет это тем, что "Кант спутал автономную волю с волей всемогущей; для того чтобы её можно было мыслить как безусловно господствующую, ему пришлось переместить её в царство умопостигаемого" Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность.С. 19.

Этико-экзистенциальный дискурс предполагает включённость взаимоопределяемых разума и воли в определённый контекст; морально-практический дискрурс, напротив, задаёт свои предпосылки, которые куда шире, чем те, что даны в опыте, поскольку они должны позволить участвовать в принятии решений и норм всем, кто в этом заинтересован. "Только при таких условиях конституируется интерсубъективность более высокого уровня, где перспектива каждого сплетается с перспективой всех" Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность.С. 23. Ориентируясь на интерес каждого, Ю. Хабермас, как и Дж. Ролз, выдвигает идеальный конструкт, создание ситуации, при которой учитывались бы интересы всех и каждого (у первого - в рамках морально-практического дискурса, у последнего - под "покровом неведения"). И также, как и Дж. Ролз, Ю. Хабермас подчёркивает, что воля одного не может быть ущемлена ради блага всех. Для реализации воли всех и каждого, как замечает Ю. Хабермас, недостаточно обоснованности категорического императива требованием разума (в этом и заключается проблема его применимости), необходимо ещё и обращение к практическому разуму в вопросе уместности, и это неизбежно выводит на контекстуальность. Важно, что Ю. Хабермас предлагает в соответствии с конкретной ситуацией подбирать наиболее подходящую из общепринятых моральных норм. Если моральный субъект И. Канта автономен, то действующий субъект Ю. Хабермаса, осознающий значимость всех законов нравственности, понимает также, что "моральные соображения ещё не влекут за собой автономного действия" Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность.С. 25. Потому помимо воли автономной Ю. Хабермас признавал правомерность и воли эмпирической; как раз она и определяет моральный облик человека (и этот моральный облик не является неизменной константой: он, как и сам человек, меняется в течение жизни под влиянием как своих внутренних импульсов, так и внешних обстоятельств). Уличить эмпирическую волю в не-моральности можно лишь тогда, когда моральные требования не были исполнены при их соответствии заданной ситуации (при осознаваемости их уместности). Более того, Ю. Хабермас указывает на то, что такое понимание и такая типологизация воли далеко не единственные. Выработка чёткой единой дефиниции воли не то, чтобы невозможна, скорее, попросту не нужна, поскольку "вместе с типом вопросов и ответов меняется и понятие воли" Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность.С. 29 (вопросы целесообразности, добра, справедливости). Нет никакого метадискурса, всеобъемлющего волю. Обозреть весь спектр понятия воли можно только посредством способности суждения (которая находится вне дискурса), что, опять же, как и обоснованность категорического императива разума, ставит нас в тупик в деле применимости. Это обстоятельство (и многие другие) показывает, что универсализм не всегда рационален (не всегда разумен). Так, при проверке любого поступка на его моральность, справедливость и прочие этически одобряемые категории, важно помнить, что здесь речь идёт не о простом равенстве (в отношении справедливости на это указывали и Вл. Соловьёв, и Дж. Ролз, и многие другие), и если равенство в прямом смысле будет категорически постулировано (при объективном отсутствии такового в актуальной действительности), то именно оно и станет разрушением самих оснований универсализма. В связи с этим Ю. Хабермас обращается к двум взаимосвязанным в его рассуждениях концептам, это - "Другой" и "солидарность". Коммуникация всегда связана с понятием Другого. А.В. Назарчук указывает на то, что вплоть до XX века философия имеет дело с "Я", с сингулярностью сознания, причём во всех сферах: в гносеологии познающий субъект рассматривает бытие силой собственного разума, в этике самостоятельно решает, что есть мораль. Другой появляется в феноменологии (по большей части в качестве включённого посредством представления в индивидуальное сознание, как было у Э. Гуссерля), затем в экзистенциализме (как нечто чуждое первому лицу и не подконтрольное ему полностью, как, например, у Ж. - П. Сартра). Философии языка непременно необходим другой. Лингвист В. Гумбольдт писал, что для образования языка нужна пограничность, иными словами, язык возникает на стыке двух языков, из их столкновения. Если связывать язык и сознание, то, быть может, и для появления сознания требуется, как минимум, второе сознание. Возникает представление о диалогичном, коммуникативном сознании. Проблема бытия Другого ставит вопрос первичности единичного (универсального) и раздельного (сюда же относится и соотношение универсального морального закона и партикулярных моральных поступков, и вопрос, что из этого вообще существует). К примеру, по Ж. Бодрийяру первоначальна раздельность. Коммуникация является объединяющим процессом, но, тем не менее, и в ней субъекты не обретают абсолютное единство, они лишь приходят к соглашению. Так и у Ю. Хабермаса, коммуникация пытается найти общее в различных сознаниях людей в неё включённых, прийти к компромиссу. В структуре коммуникации нет центра, нет иерархии: все имеют право высказываться с надеждой на то, что все будут услышаны и обретут взаимопонимание. Это взаимопонимание, как отмечает А.В. Назарчук, в концепции Ю. Хабермаса и становится мотивом действования. "Ответственность перед другими" в концепции Г. Йонаса, по мнению А.В. Назарчука, это то же, что и взаимопонимание (и солидарность) у Ю. Хабермаса.Ю. Хабермас пишет, что проявление солидарности к Другому - моральная универсалия, необходимая любому человеческому сообществу. Невозможно не признавать, что есть социальные и религиозные меньшинства, маргинальные сообщества и отдельные индивиды, т.е. то, что современное общество не однородно, следовательно, нельзя с абсолютной уверенностью сказать, что разум каждого индивида через проявления индивидуальной воли демонстрирует одинаковую разумность: в этом Ю. Хабермас расходился с И. Кантом, утверждая, что в вопросе применимости моральных норм необходимо учитывать всё наличное многообразие. Традиционный вопрос "Что я должен делать?" можно дополнить фразой "беря во внимание Другого". В этой замене индивидуальный субъект не превращается в коллективного, он лишь приобретает новую социальную роль (в качестве живущего совместно с другими, а не взятого самого по себе). "Реальность воли другого человека" - новое условие формирования воли. И если воление остаётся делом индивида, то проявление воли может осуществляться коллективно - посредством "реально протекающих дискурсов и переговоров" Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность.С. 29. В прагматическом дискурсе - через достижение компромиссов, в этическом - через коллективную идентичность, в морально-практическом - через соотнесение воли субъекта с волей Других. К этому Ю. Хабермас упоминал и социальные движения, и политическую борьбу: как средства борьбы с "ложным" универсализмом.

В целом, индивидуальная воля, ориентированная на воления других, наиболее ярко проявляется в сфере права и политики: именно там решаются вопросы "как возможно совместить равенство со свободой, единство с плюрализмом, множественностью или права большинства с правами меньшинства" Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность.С. 34 (все эти вопросы поднимались в дискуссиях выразителей следующих политических систем: либерализма и демократии; либерализма и социализма; либерализма, социализма и анархизма).Ю. Хабермас приводил взгляды И. Канта в контексте спора либерализма и демократии - странным (на мой взгляд) образом - со стороны демократии.Ю. Хабермас увязывал позиции Ж. - Ж. Руссо и И. Канта, цитируя "Учение о праве": "Законодательная власть может принадлежать только объединённой воле народа" Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность.С. 34. Таким образом, Ю. Хабермас делал акцент в сторону понятия "объединённой воли", которое мне представляется совершенно различным у Ж. - Ж. Руссо и И. Канта, поскольку у И. Канта (что Ю. Хабермас даже процитировал, но будто выпустил из поля зрения)"согласованная и объединённая воля всех в том смысле, что каждый в отношении каждого принимают одни и те же решения" Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность.С. 35. . Таким образом, у И. Канта был описан не феномен объединённой воли (как согласованной воли субъектов; как это было у Ж. - Ж. Руссо), а совпадающие воли моральных субъектов, опирающиеся на разум.

И. Кант предлагал субъекту расширение собственной разумной максимы до всеобщего законодательства посредством воображения, для Ю. Хабермаса такая процедура недостаточна: согласие каждого с некоторой максимой, по его мнению, должно быть фактическим, то есть данным в коммуникации. А.В. Назарчук отмечает, что феномену коммуникации дают различные определения (так, Ж. Бодрийяр увязывал её с экономическим обменом, а К. Леви-Стросс с передачей мифологической картины мира), однако, практически все признают, что коммуникация разворачивается в отдельной сфере, точнее, будто выделяет в общем пространстве область своего действия, такая область у Ю. Хабермаса была названа дискурсом. В рамках рационального дискурса желательность для всех утверждается не мнением одного, а мнением каждого. Как и у Дж. Ролза, у Ю. Хабермаса рациональное принятие решений, хоть в какой-нибудь мере касающихся других, должно быть коллективным. Только так может быть обеспечена их фактическая интерсубъективность. Этика дискурса учитывает аспекты справедливости и солидарности. Справедливость Ю. Хабермас причислял к кругу "искусственных добродетелей" Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность.С. 68. , которые требуются для нравственного отношения к чужим людям. Для нравственности, к примеру, в семье, достаточно моральных чувств. Моральные нормы исполняются благодаря чувству обязательности и предположению вероятных чувств по исполнении какого-либо поступка (индивид не совершает какое-то действие потому, что осознаёт, что после этого ему будет стыдно, а его близкие будут испытывать отвращение и презрение). В сложных и обширных социумах чувство обязательности, безусловно, способствует исполнению моральных норм, но не гарантирует его, так как у всех разная степень стремления быть включённым в данное общество и разный уровень чувствительности к общественному мнению. Потому Ю. Хабермас полагает необходимым коллективное создание социального дискурса. Законы будут исполняться только при том условии, что они не навязаны абстрактной волей извне, а разработаны всеми, участвующими в практиках жизни данного социума. Таким образом, предполагается вклад каждого в создание дискурса. В связи с тем, что беспристрастность моральных суждений достигается не только их содержанием, но и процедурой их принятия, Ю. Хабермас предложил свой принцип универсализации, который можно полагать аналогом категорического императива. Принцип универсализации: "норма является действенной только тогда, когда прямые и побочные следствия, которые общее следование ей предположительно повлечёт за собой для положения интересов и ценностных ориентаций каждого, могут быть без какого бы то ни было принуждения сообща приняты всеми, кого эта норма затрагивает" Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории.С. 113. .Ю. Хабермас не ликвидирует мысленное расширение (обдумывание подойдёт ли одна максима для всеобщего закона), но требует его процедурной проверки. Моральные нормы утверждаются практическим разумом в действии, в коммуникативных практиках. Моральный образ как отдельно взятого человека, так и общества создаётся им самим посредством коммуникации, означающей культурные и политические представления, определяющие законы и законные инстанции, то есть всё то, что люди сами на себя возлагают в качестве моральных обязательств.