Культурный обмен между российскими эмигрантами и итальянскими жителями

Политический момент

Италия всегда вызывала у иностранных художников олеографический образ: идиллические картины с неизменным голубым небом, неаполитанскими песнями и гондольерами. Анализируя взаимодействия между различными представителями культурной жизни России и Италии, Этторе Ло Гатто заметил, что Италия была вдвойне привлекательна для русских. «sia quella classica della missione divina di dare la civiltа ai popoli, compresa l'ispirazione dell'arte, sia quella del cielo azzurro, dei canti dolci e sonori» (Lo Gatto 1971: 176)

И только с начала XIX века образ становится более ясным и чётким, особенно после революции 1905 года, в Италию едут новые люди. С 1905 по 1917 - время политических изгнаний, и большая часть заговоров Октябрьской революции рождается заграницей, рождаются партийные школы на Капри и в Болонье. Италия являлась достаточно толерантной страной с политической точки зрения, а также притягательным являлся её климат, благотворно влияющий на русских иммигрантов, в большинстве своём больных (в особенности, тифом). Например, Плеханов поселился на итальянской ривьере, где его жена, Розалия Плеханова, основывает санаторий. До 1917 года наличие русских (аристократов, политиков) в Италии носило временный характер: аристократы приезжали на зиму, революционеры приезжали переждать неблагоприятное время, но с намерением вернуться на родину.

И только после октябрьской революции ситуация радикально меняется: аристократы возвращаются как изгнанники вместе с меньшевиками, которых удалил Ленин. Виллы на Ривьере становятся единственно возможной резиденцией, и именно там обсуждаются будущие политические перевороты в стране. эмиграционный италья русский культурный

Но так из-за своего географического положения, находясь на периферии, Италия не может являться резиденцией для противореволюционных движений: уже во времена партийной школы на Капри, Ленин критиковал выбор острова, определяя его как ”конец мира”, "alla fine del mondo" (Caruso 1978: 35) бесстыдная красота этих мест плохо сказывалась на суровости заговорщиков.

Олеографическое изображение Италии как страны красоты и искусства заново воспроизводится в первых журналов русских иммигрантов. Рецензируя «Италию» Бориса Зайцева, опубликованную в Берлине в 1923 году, Александр Бахрах в журнале «Новая русская книга» писал: “для Бориса Зайцева Италия - всё: и славное прошлое, и уютное настоящее, и даже влекущее будущее”. Бахрах А. Рецензия на книгу Бориса Зайцева «Италия» // Новая русская книга. Берлин. 1923. 3/4. В этой же рецензии А. Бахрах пишет о “слишком трафаретном представлении об Италии как о стране-музее”. Там же. Стр. 20. Также в этом журнале одобряются инициативы, свидетельствующие об интересе к распространению русской культуры. Например, Борис Зайцев пишет о журнале «Russia», выпускаемым в Италии Этторе Ло Гатто, который был написан с большой любовью и вниманием к русской культуре. Понять важность Италии для русских нам помогают такие слова Б. Зайцева: “А для тех - в России нередких - для кого сама Италия давно стала как бы второю духовною родиной, кто перед нею в долгу неоплатном…”. Зайцев Б. Рецензия на журнал Этторе Ло Гатто «Russia » // Новая русская книга. Берлин. 1923. 3/4. В «Новой русской книге» нередко можно найти отголоски культурных инициатив, которые связывали Россию и Италию; хотя о переводчиках русской литературы говорится в критических тонах, всё же можно отметить прогресс начинающей итальянской славистики. Михаил Первухин, корреспондент из Рима русско-немецкой газеты «Руль», говоря о переводах Достоевского, и вообще о переводах русских писателей, замечает, что итальянские переводы в основном выполняются с французского с ошибками и без особого уважения к оригинальному тексту, более того, часто перевод выполняется не на итальянском, но на диалекте. Два исключения составили переводы Федерико Вердинойс и Евы Амендола. Вердинойс, профессор Неаполитанского университета, прекрасно знающий русский язык, перевёл «Преступление и наказание» для издательского дома Джино Карабба. Ева Киин Амендола, жена известного публициста и депутата либералов, перевела «Братьев Карамазовых» для издательского дома Квинтьери в Милане и «Подросток» для издательского дома Урбс в Риме.

В 1920-е годы русская и итальянская культура начинают сближаться; незаменима работа Этторе Ло Гатто, Джованни Мавера и Умберто Дзанотти-Бьянко и существенно важна роль некоторых русских писателей и артистов, которые выбрали в эти годы жить и писать в Италии, которая предложила им более открытый и либеральный культурный климат, чем на родине. Но нельзя забывать про географическую и психологическую удалённость, отделяющую Россию от Италии. Поэтому когда произошла октябрьская революция, вести о ней не сразу дошли об Италии. Тем более что она совпала с разгромом в битве при Капоретто, поэтому первые страницы всех газет и журналов 7 ноября 1917 годы были посвящены событиям в Италии. Например, «Corriere della Sera» в Милане выделила место для информации о революции большевиков лишь в середине газеты, не придавая им особой важности. «L'Avanti», орган социалистической партии публикует эту новость 10 ноября без комментариев. Лишь 11 ноября русский иммигрант, пишущий анонимно, резюмирует события Корниловского заговора. В последствии цензура запрещает многим журналам что-либо печатать на эту тему. В Италии проходят месяцы, прежде чем формируется точное понимание значения Октябрьской революции. Первые действительные размышления на эту тему встречаются в статье Грамши: «Революция против капитала», которая была опубликована 24 ноября в газете «L'Avanti».

С другой стороны было также мало русских, которые понимали в полной мере политическую ситуацию в Италии. Один из немногих - Марк Слонин, который переехал в Италию в 1919 году по собственной инициативе, он даже учился во Флорентийском университете, хорошо знал итальянский язык и итальянское общество. Он жил в Тоскане по 1922 год, работая в этот период в радикально-демократическом журнале «Il Secolo» и публикуя книги о значении русской революции. Одна из них, «Il bolscevismo visto da un russo», заинтересовала Муссолини, который пригласил М. Слонима работать в журнале «Popolo d'Italia», которое Слоним отвергает, так как он не хотел иметь ничего общего с журналом «правых». Во время своего пребывания в Италии М. Слоним держится вдалеке от политики, больше посвящая себя изучению литературы. В 1922 году он переезжает в Прагу, где вместе с В. И. Лебедевым и В. В. Сухомлиным пишет в журнале «Воля России».

В основном же, русские эмигранты не были заинтересованы политическими событиями полуострова. Например, Максим Горький не был внимательным наблюдателем итальянской реальности, несмотря на долгое время, проведённое в Италии, он так и не выучил итальянский язык и читал только газеты русской эмиграции. После 1933 года те русские эмигранты, которые постоянно разъезжали между Италией и Германией, выберут Италию. Почти все, кто осел в Италии, были «белыми русскими», антибольшевиками, поэтому у них никогда не было проблем с итальянским правительством, которым они были официально признаны.

С июня 1918 года до сентября 1919 года количество русских беженцев в Италии выросло с 2589 до 3349 человек. А согласно журналу «Воля России» от 28 декабря 1920 года американский Красный крест насчитал примерно 2000 русских беженцев. Несмотря на обилие цифр, тяжело вырисовать реальную картину происходящего, так как эмигранты были чрезвычайно мобильны. Также стоит обратить внимание на то огромное разнообразие социальных классов, представленных в русской эмиграции тех лет: дворяне, крестьяне, студенты и профессионалы своего дела, можно было встретить и преподавателя пения, и торговца. Кроме того, что русская эмиграция не была многочисленной, она не приносила никаких проблем итальянскому государству, поэтому единственное, что беспокоит итальянские власти - это большевизм, поэтому они ограничиваются контролем над теми, кто посещает страну на короткий срок, и над группой людей, сконцентрировавшихся вокруг Горького. Например, когда в 1926 году в Венецию приезжает группа русских актёров для участия в фильме «Приключения Казановы», их считают политически опасными и довольно-таки активно за ними следят. То есть итальянское правительство больше волновали люди, бывшие в Италии проездом, чем оставшиеся там на длительное проживание.