Универсальные модели «справедливого общества» XVIII века: от «внешней» реформы к «внутренней революции»

После бурных революционных событий в Англии XVII века (Английской революции середины XVIII века и Славной революции 1688 года) английская общественно-политическая система фактически обретает свой законченный вид: реализуются некоторые либеральные реформы, за гражданами закрепляются неотчуждаемые права и свободы, «Акта о веротерпимости» несколько смягчает религиозные противоречия. Однако жизнь простого английского народа практически не улучшается. Наученные горьким опытом Английской революции 1640-х - 1660-х годов, которая показала разобщенность английского народа и «тупиковость» насильственного пути построения справедливого общества, английские мыслители начинают выработку новых подходов к проблеме построения справедливого общества. Главной задачей для них является создание «модели» общества «всеобщего консенсуса», которое бы устроило и бедных и богатых.

В попытках решить эту задачу английские мыслители данного периода (Джон Беллерс и Уильям Годвин) подходят к проблеме построения справедливого общества не с точки зрения первичности трансформации общественных институтов для создания нового общества (как это делали все предшествующие, рассмотренные нами, поколения мыслителей), а с точки зрения изменения самого человека, как основы будущего справедливого общественного строя. Обращению данных мыслителей к проблеме человека, как основы общества, развитию человеческой личности, человеческого Разума, способствовали, как это видно из их биографий, с одной стороны, гуманистические идеи радикальных протестантских сект Англии, а с другой, развитие философии Просвещения, как в Англии, так и «на континенте» (прежде всего, во Франции).

«Модели» справедливого общества Джон Беллерса и Уильяма Годвина, как мы увидим далее, имеют очень много общих черт, однако серьезно различаются по своим «масштабам». Если Уильям Годвин в своих трудах

старался описать справедливое общество в целом» (основные принципы его функционирования и пути создания), то Джон Беллерс стремился создать конкретный «механизм», который будет способствовать консолидации английского народа и созданию людей с «новым мышлением» - основы будущего справедливого общественного строя. И сначала мы обратимся к рассмотрению «менее масштабной» и более ранней модели «справедливого общества», автором которой был Джон Беллерс.

Модель «справедливого общества» Джона Беллерса была выражена в форме проекта создания трудового колледжа. Полное название этого проекта которое звучало следующим образом: «Предложение об учреждении трудового колледжа всех полезных ремесел и сельского хозяйства с выгодой для богатых, изобилием для бедных и хорошим воспитанием для юношества, что будет выгодно для правительства, благодаря увеличению народонаселения и его богатств»1. Уже из названия проекта следует, что главной его целью была консолидация интересов разных социальных слоев английского народа (бедных и богатых, при поддержке правительства), а также, что немаловажно, воспитание в трудовом колледже людей с принципиально иным образом мышления.

Основой концепции справедливого общества Джона Беллерса была идея о том, что в современном обществе (конец XVII - начало XVIII веков) интересы бедняков и богачей тесно взаимосвязаны, а, во многом, даже и совпадают. Казалось бы, с первого взгляда, такая идея может показаться парадоксальной и даже абсурдной, однако в «Предложении об учреждении трудового колледжа…» Джон Беллерс ее тщательно обосновывает. «Что делает богатых богатыми?» - спрашивает он на страницах своей работы. И тут же сам отвечает на это вопрос: богатых делает богатыми труд бедных. Рабочие, по мнению, Джона Беллерса, в процессе своей трудовой деятельности создают гораздо больше материальных благ, чем сами получают. Эта разница между произведенными и полученными рабочими материальными благами (которая более чем через столетие получит в трудах Карла Маркса название «прибавочная стоимость»), присваивается себе богатыми и служит источником их состояний. Следовательно, говорит Беллерс, богатым выгодно заботиться о бедных, давать им работу и хорошее содержание; тем самым они, во-первых, получат больше рабочих рук, и преумножат свое состояние; и, во-вторых, обезопасят себя от революций и мятежей, ибо довольные, сытые и достаточно состоятельные рабочие никогда не посягнут на чужую собственность. «В интересах богатых заботиться о бедных и об их воспитании и образовании, - пишет Джон Беллерс в «Предложении об учреждении трудового колледжа». - Этим они позаботятся и о собственных наследниках, ибо и королевство и народы подвержены революциям и переменам… <…> Как хорошая и изобильная жизнь может служить поощрением для бедняков, так и увеличение их числа - выгодой для богатых. Без них они не могут быть богатыми, так как если бы у кого было 100000 акров, столько же фунтов стерлингов деньгами и столько же голов скота, но не было бы рабочих, то кем бы был богатый человек, как не рабочим? И так как рабочие делают людей богатыми, то, чем больше будет рабочих, тем больше будет и богатых… <…>. Труд бедных - рудники для богатых...»1. Таким образом, мы видим, что «трудовой колледж», по мнению Беллерса, являлся учреждением, реализующим одновременно интересы и богатых, и бедных, и английского правительства, которому, естественно, также было выгодно уменьшение количества бедняков и увеличение числа рабочих рук.

Однако «трудовой колледж» был не просто учреждением, которое, по словам самого английского мыслителя, обеспечит «выгоду для богатых <…> и изобильную жизнь для бедных», но и средством воспитания нового поколения молодежи, обладающего принципиально иным мировоззрением2.

В колледже могли учиться и работать представители различных слоев населения: Джон Беллерс считал, что обучение в нем будет полезно для всех

без исключения. Сам колледж был достаточно закрытым «обществом»: учащиеся жили в нем постоянно (за исключением каникул); внутри колледжа действовали определенные нормы и правила, главными из которых были: обязательное трудовое воспитание и обучение ремеслам, строгая дисциплина, и, что самое важное, полное отсутствие денег, и, следовательно, отношений купли-продажи. Деньги как меру стоимости Джон Беллерс считал одним из главных пороков существующей в Англии общественно-экономической системы. «Большинство краж и разбоев лишь изредка имели бы место, если бы совершались не ради денег, - рассуждал английский мыслитель. - И когда люди целиком зависят от торговли и денег, то, если деньги падают или их ценность теряется, люди находятся у самых врат разорения. И бедные остаются без дела, потому что у богатых нет денег для того, чтобы дать им работу, хотя они имеют ту же землю и те же рабочие руки для производства продуктов питания и платьев, как и раньше. Деньги для политического организма то же, что костыль для физического организма калеки, но, если организм здоров, костыль сам является только помехой. Когда частный интерес будет превращен в общественный, тогда деньги будут иметь мало значения»1.

Вместо денег Джон Беллерс предлагал сделать мерой стоимости труд (фактически, во многом, предвосхитив этой идеей трудовую теорию стоимости Карла Маркса). Труд, в отличие от денег, считал Беллерс, во-первых, объективен - он вкладывается в производства товаров, его нельзя украсть или присвоить себе; во-вторых, овеществлен - то есть находит выражение в конкретных произведенных вещах; и, наконец, в-третьих, стабилен и неизменен

- затраченный на производстве, труд не может исчезнуть или обесцениться.

К тому же именно труд, по мнению Беллерса, являлся наиболее справедливой мерой стоимости - в обществе, где труд являлся бы «мерилом всего» честные и трудолюбивые люди никогда не могли бы разориться, а бездельники и тунеядцы, наживавшиеся до этого на других, вынуждены были бы тоже включиться в общую трудовую деятельность. Именно поэтому в колледже Джона Беллерса не должно было существовать денег: учащиеся с ранних лет приучались к труду, привыкали видеть в нем меру стоимости всех вещей. Распределение всех благ в колледже происходило также согласно трудолюбию. «Это товарищество-колледж будет видеть в работе, а не в деньгах то мерило, по которому будут расцениваться все предметы первой необходимости», - писал Джон Беллерс в своем проекте трудового колледжа1. Таким образом, согласно идее Джона Беллерса в трудовом колледже (а, «в идеале» таких колледжей должно было быть много) формировалось новое поколение людей, с детства приученных к трудолюбию, уважающих труд других людей и не стремящихся к деньгам и накоплению богатств. Эти люди должны были «нести» в общество совершенно иные, «справедливые» ценности, и чем больше бы таких людей становилось (ибо колледжи бы продолжали работу), тем быстрее новые ценности укоренялись бы в общественном сознании, становясь основой нового общественного строя, основанного на трудовом распределении благ. Причем, стоит отметить, что при таком подходе к созданию справедливого общества с помощью образования, новый общественный строй создавался бы постепенно, ненасильственно и на добровольной основе (старые ценности естественным образом с приходом новых поколений вытеснялись и заменялись новыми).

Но проект создания трудового колледжа Джона Беллерса был практически не замечен современниками, и более чем на столетие (до публикации Робертом Оуэном) забыт.

Модель «справедливого общества» Уильяма Годвина, подробно описанная им в работе «Исследование о политической справедливости», которая, к сожалению, полностью не переведена и опубликована на русском языке лишь частично под названием «О собственности», была выражена не в форме конкретно социального проекта, как у Джона Беллерса. Уильям Годвин мыслил гораздо масштабнее, на страницах своей работы он стремился, выявив основные социально-экономические пороки английского общества и их

причины, описать возможное (и наиболее правильное, устраивающее всех) направление развития общества «в целом».

Превзошел Уильям Годвин Джона Беллерса и по радикальности своих предложений. Он не только, подобно Беллерсу, критиковал сильное имущественное расслоение и пагубность отношений купли-продажи. Годвин призывал полностью отказаться от частной собственности и социального неравенства, а также, и это было абсолютно новым шагом в развитии мировой общественной мысли, считал, что вслед за исчезновением частной собственности должно последовать и исчезновение какой-либо публичной власти. В будущем такой «социализм без правительства» (так в конце XIX века охарактеризовал взгляды Уильяма Годвина русский теоретик анархизма П. А.

Кропоткин) в мировой науке получит название «анархизм» 1. Сам Уильям Годвин в своих работах этот термин не употреблял. Однако и Джон Беллерс, и Уильям Годвин, несмотря на ощутимую разницу в «масштабности» и радикальности своих «проектов», исходили из одного и того же положения - справедливое общество будет создано посредством прогресса человеческой личности, человеческого разума.

В своей концепции справедливого общества Уильям Годвин исходил из уже знакомого нам по работам таких мыслителей, как Томас Мор, Джерард Уинстенли и некоторых других, положения о принципиальной неправильности существующей в обществе системы распределения собственности, при которой все материальные блага концентрировались в руках незначительного меньшинства (богачей), а подавляющее большинство населения, создающее, но не получающее эти блага, прозябало в нищете. Но, при этом, в отличие от своих предшественников, Уильям Годвин считал такую систему распределения собственности пагубной, не выгодной не только для бедняков, но и для богачей, и для общества в целом. На страницах своей работы он последовательно доказывал, что от исчезновения частной собственности и отношений купли-продажи «выиграют» все слои общества.

Главный недостаток и вред для общества от существования частной собственности Уильям Годвин видел в том, что она препятствует развитию общественного прогресса и человеческого разума. У бедных, вынужденных тратить все свое свободное время на тяжелый физический труд, чтобы хоть как- то прокормить себя, не остается ни досуга, ни сил, чтобы развиваться интеллектуально, и посему они вынуждены всю жизнь оставаться невеждами. У богачей же, преумножающих свое состояние за счет труда других, абсолютно отсутствуют какие-либо стимулы для развития - они и так все получают «даром». В результате, страдает все общество в целом - вместо того, чтобы двигаться дальше, прогрессировать, делать новые открытия, призванные облегчить человеческую жизнь, сделать ее приятнее и комфортнее, люди в своем развитии «топчутся на месте», эксплуатируя и угнетая друг друга.

«Бедные (в условиях существования частной собственности - Б.К.) остаются невежественными за отсутствием досуга, - рассуждает на страницах «Исследования о политической справедливости» Уильям Годвин. - Богатые имеют, конечно, возможность получать лоск и образование, но их оплачивают за то, что они беспутны и ленивы. <…> Накопление собственности втаптывает в грязь мыслительные способности, оно глушит искры дарования и погружает большую часть человечества в низкие заботы, помимо того, что оно лишает богатых, как мы уже говорили, самых благодетельных и целесообразных побуждений к действию»1 .

Кроме того, накопление богатств, согласно взглядам Уильяма Годвина, приводило к порче моральных и нравственных качеств людей. В условиях, когда накопление богатств стало всеобщей страстью, а «богатые выдвинулись над общим уровнем, как единственное средоточие общего уважения и признания», переставали цениться ум, трудолюбие, честность, а жадность, хитрость, карьеризм и умение наживаться на других, напротив, негласно возводились в ранг «добродетелей» 1. У бедных развивалось чувство собственной слабости и ничтожности, подобострастие и раболепие.

«Понаблюдаем за бедняком, - обращался к читателю Уильям Годвин со страниц своей работы, - льстящим с отвратительной низостью своему богатому благодетелю и не находящим слов для выражения благодарности за то, что он имел право требовать с поднятой головой и сознанием полной обоснованности своих требования (ибо именно бедные, согласно взглядам Годвина, своим трудом создавали большую часть материальных благ - Б.К.)»2. Жажда накопления затмевала разум людей, заставляла их ненавидеть друг друга, раскалывала общество и вызывала войны и насилие. Ведь «если бы ни один (человек - Б.К.) не имел бы ничего излишнего, то что бы могло заставить разные страны вступать между собой в войну», - писал Годвин3. Существование частной собственности и боязнь ее потерять держали людей (особенно богачей) в постоянном напряжении, превращали их жизнь в мучение, наполненное лишь страхом, борьбой и ненавистью к своим собратьям.

Система частной собственности, столь невыгодная для всех членов общества продолжала существовать, по мнению Уильяма Годвина, лишь в силу двух причин: привычки людей к существующему общественному строю и людской гордыне. Ведь богачи тратили лишь ничтожную часть своего состояния на действительно нужные для них вещи, удовлетворяющие те или иные потребности; большую же часть денег они использовали только для того, чтобы показать другим, насколько они богаты. Им (богачам) нужны были восторженные «зрители», восхищающаяся их состоянием толпа - без этих зрителей основная часть трат просто напросто теряла свой смысл. Зачем человеку показывать другим свое богатство, если его никто просто не будет ценить? Годвин писал: «Никто, кроме самого низкого сластолюбца, не станет оплачивать даже просто обильный стол, если у него не окажется зрителей, будь то слуги или гости, чтобы любоваться его богатством. Для кого наши

роскошные дворцы и дорогая мебель, наши экипажи и даже сама наша одежда? Дворянин, которые позволил бы впервые своему воображению углубиться в вопрос, как бы он устроил свою жизнь, если бы никто за ним не наблюдал и ему не надо было бы никому угождать, кроме самого себя, несомненно бы удивился, обнаружив, поступков»1. что тщеславие было главным двигателем его. Таким образом, как мы видим, система частной собственности представала на страницах работы Уильяма Годвина совершенно не нужным и обременительным для всех членов общества социальным институтом, основывающимся лишь на невежестве, тщеславии и консерватизме людей. Вместо нее английский мыслитель предлагал перейти к распределению материальных благ, согласно реальным потребностям индивидов в них. Что я могу считать своим? - задавал он вопрос. И тут же сам на него отвечал: «То, что я имею, истинно мое, если нужно мне для употребления; то, что я имею, если даже оно представляет плод моего труда, но мне не нужно, не может быть мною удержано без нарушения справедливости. <…> Кому должен по справедливости принадлежать какой-либо предмет, скажем, каравай хлеба? Тому, кто больше всех нуждается в нем или кому обладание им будет наиболее полезно»2.

При таком новом общественном устройстве, когда каждый индивид получал лишь то, что ему действительно было нужно, все материальные блага шли на удовлетворение реальных потребностей. Это, естественно, должно было привести к бурному развитию науки и общества, ведь теперь ресурсы не растрачивались «попусту» для «удовлетворения» людской гордыни и тщеславия, а «шли в дело». Кроме того, исчезали войны, ненависть и любые социальные конфликты - после исчезновения частной собственности людям просто не за что было бы бороться. На смену вражде приходила добровольная взаимопомощь и солидарность.

Начавшийся при новом общественном устройстве научный и технический прогресс должен был со временем избавить людей от тяжкого физического труда, сделать работу легкой и непринужденной. Огромное количество свободного времени, появлявшееся в таком случае у каждого человека, приводило к колоссальному увеличению творческого потенциала общества, что еще более ускоряло развитие искусств, наук и ремесел, и позволяло каждому в полной степени раскрыть свой личностный потенциал. Труд в таких условиях, по мнению Уильяма Годвина превращался из тяжелой обязанности в удовольствие, дающее человеку осознание своей собственной нужности и важности: «При том состоянии общества, которое мы рассматриваем <…> требующийся труд будет очень легким, каждому человеку отнюдь не будет казаться несчастьем необходимость проявить умеренную деятельность и вследствие этого сознавать, что никакие удары судьбы не могут лишить его средств к существованию и чувства довольства»1 .

Конечно, с первого взгляда, может показаться, что подобную общественную модель мы видели еще в «Утопии» Томаса Мора, написанной в начале XVI века. В обществе утопийцев также не было частной собственности, и материальные блага распределялись согласно потребностям индивидов2. Но Уильям Годвин в начале своей работы не зря акцентировал внимание на том, что существование частной собственности и отношений купли-продажи невыгодно для всех слоев населения и что отказаться от нее людям мешают лишь определенные предрассудки и стереотипы. Он верил в изначальную доброту человека, в потенциал развития его разума; в то, что осознав со временем всю абсурдность общественного строя, основанного на частной собственности и накоплении богатств, люди сами откажутся от него. «Все люди ценят справедливость. Они понимают, что они существа одной общей природы, и сознают правильность такого общения друг с другом, которое основывалось бы на одной общей мерке. Каждый человек стремится помогать другим, как бы не объяснять это», - писал Уильям Годвин1.

Трансформация общественного устройства не будет происходить мгновенно, частная собственность не будет отменена каким-либо актом или законом, она исчезнет сама собой - люди, постепенно осознавая выгодность для всех существования общества без частной собственности, сами откажутся от нее. Таким образом, справедливое общество Уильяма Годвина основывалось не на законах или указах, а на добровольном согласии индивидов; «внешнему» изменению общественного строя предшествовала «внутренняя революция» - «революция» в сознании людей, изменение их мышления и ценностных ориентиров. «Внутренняя революция» была естественным явлением, тесно связанным с развитием человеческого разума, и, конечно же, она не сопровождалась насилием, и даже противопоставлялось ему: «Я не должен стремиться к тому, - говорил Годвин, - чтобы насильственно изменить учреждения, но к тому, чтобы доводами разума изменить идеи. Мне нет никакого дела до мятежников и интриганов, но я хочу просто распространять истину и намерен ждать, пока спокойно утвердится вера в нее. <…> Не надо спешить с осуществлением сегодня того, что завтра станет неизбежным. Мы не должны с тревогой следить за поводами и случаями: воздействие истины не зависит от случайностей. Мы должны тщательно избегать насилия: сила не убеждение, она не достойна дела истины»2.

Принцип добровольного принятия нового строя, на котором основывалась модель Годвина, мгновенно снимал любые проблемы устойчивости общественного строя и контроля над образом жизни людей. Зачем нужен какой-либо контроль, если каждый гражданин понимает и внутренне признает справедливость существующих порядков? Новое справедливое общество одновременно будет являться и наиболее выгодным для всех и каждого - кто же захочет, находясь в здравом рассудке, разрушить его, осознавая все это? Ни нужны будут ни строгие, законы, ни общие трапезы, ни надзиратели, ни общественные склады, ни прочее механизмы социального контроля, описанные в трудах уже рассмотренных нами мыслителей, таких как Томас Мор, Фрэнсис Бэкон, Джерард Уинстенли и другие.

Напротив, в справедливом обществе Уильяма Годвина будет достигнута максимальная личная независимость и внутренняя свобода отдельного индивида. Каждый, добровольно принимая и поддерживая существующий общественный строй, будет сам выбирать свой образ жизни и модель поведения. Таким образом, в общественной модели Уильяма Годвина сочеталась реализация усилиями каждого общих целей и интересов (ибо каждый добровольно понимал и принимал, а потому и поддерживал существующие порядки) с максимальной свободой отдельно взятой человеческой личности (ибо, опять же, зачем ограничивать свободу индивида, если он сам внутренне искренне поддерживает установившийся строй).

Более того, если в условиях нового общественного строя, основанного на добровольной и осознанной поддержке его жителями, не нужны никакие механизмы контроля, то зачем вообще нужна публичная власть и государство, основная функция которого, как раз и заключается в создании и надзоре за исполнением законов, регулирующих жизнь граждан? Если человек сам будет считать существующий общественный строй справедливым, не будет частной собственности, и каких-либо других причин для зависти и вражды, ибо потребности каждого будут удовлетворяться так, как он пожелает, то, что может толкнуть его на преступление? Следовательно, вместе с прогрессом человеческого разума, и ростом убежденности граждан в совершенстве, справедливости и выгодности нового общественного строя, постепенно любые органы управления исчезнут, а значит и исчезнет государство как таковое. И, в конечном итоге, после длительного, постепенного прогресса, общество, согласно идеям Уильяма Годвина, будет представлять собой систему самоуправляющихся округов (общин)1. Разум отдельного индивида заменит

собой любые механизмы принуждения. Поэтому в конце своей работы

«Исследование о политической справедливости» Уильям Годвин, веря в светлое будущее человечества, пишет: «Истинный принцип, который следует поставить на место права, заключается в том, что разум должен осуществлять неограниченную юрисдикцию в отношении обстоятельств каждого судебного дела»1.

Джон Беллерс и Уильям Годвин подошли к проблеме построения справедливого общества иначе, нежели предшествующие поколения английских мыслителей, идеи которых мы рассматривали в I и II главах. Если для них общество формировало человека, то для Уильяма Годвина и Джона Беллерса человек формировал общество - именно человек, его мышление и ценности должны были, в первую очередь, трансформироваться, а изменение общественного порядка было лишь естественным следствием такой трансформации. Этот «новый подход» Джона Беллерса и Уильяма Годвина к проблеме «справедливого общества» позволил им создать уникальные общественные модели, основные особенности которых мы сейчас кратко и обобщим.

Модели «справедливого общества», представленные мыслителями данного периода были направлены, в первую очередь, на создание «общества всеобщего социального консенсуса». Джон Беллерс и Уильям Годвин старались найти общие интересы у различных слоев населения, и на основе этих интересов и строить справедливое общество.

Установление справедливого общественного строя не должно было сопровождаться насилием. Джон Беллерс и Уильям Годвин отказались от идеи общественных изменений с помощью «революционного рывка».

Место насильственной революции и каких-либо «внешних» политических, экономических или социальных реформ, как первичных катализаторов развития справедливого общественного строя, занимала «внутренняя революция» - трансформация человеческого сознания, его взглядов на мир.

Изменение общества не должно было происходить быстро или одномоментно. Общество, согласно представлениям мыслителей, рассмотренных в данной главе, меняется вместе с постепенным прогрессом человеческого разума. Новый человек создает новое общество, а не наоборот.

Справедливое общество должно было основываться на принципе добровольности. Каждый член общества должен был осознавать справедливость созданного строя и внутренне, добровольно и искренне поддерживать его.

Принцип добровольности, положенный в основу создания нового общества, позволял минимизировать (или вовсе уничтожить, как считал Уильям Годвин) влияние механизмов государственного и общественного контроля на индивидов. От строгого этатизма английские мыслители переходили к пониманию общества, как добровольного союза свободных индивидов (в большей степени это характерно, конечно же, для идей Годвина, Беллерс затрагивал проблему государственного контроля лишь косвенно).

Свобода окончательно отделяется от принуждения. «Свобода от» (голода, нищеты и т.д.) рассматривается как закономерное следствие развития человеческого общества, а не как результат установления строгих законов и механизмов контроля. На первое место выходит понимание свободы как возможности индивида самостоятельно выбирать свою жизненную траекторию. Обеспечение такой свободы становится, по сути, конечной целью развития человеческого общества.